КАБАН-ВЕСЫ / ВЕКТОР
Серге́й Леони́дович Доре́нко (18 октября 1959)
— Да ничего не делал. Сидел у бассейна, смотрел, как вишни цветут, и друг мой Мишка выходит и говорит: «Ну че, иньжоишь свою лайф?» Я говорю: «Мишань, что-то не очень».
(...)
— Ну как его, папин канал по существу. И вот паника, и он возникает, как какой-то сперматозоид посреди вагины, и начинает кричать, что он тут, конечно, один остался, но он козырной. Носится по этой вагине взад-вперед, крича, что звать его Березовский. А все остальные такие мальца притухшие, и я в том числе, но я гибельно притухший, я такой как бы Остап Бульба: «А я хочу на смерть!» А он бегает, у него одно слово: «Всех вые…ем». Я говорю: «Боря, ну можно обосновать?» А он: «Мы всех вые…ем. Ничего не обосную, но мы всех вые…ем». Ну чокнутый. И я начинаю эту программу, знакомлюсь с Путиным. Первые его слова были: «А вы знаете, что в нашей организации вас не очень любят?»
— За скандал с Литвиненко?
— Не с Литвиненко, с Гусаком, начальником его отдела. Литвиненко — мартышка, больная мартышка. И Путин говорит: «У нас в организации вас не очень любят». Я ему отвечаю: «Владимир Владимирович, организация ваша теперь называется Россия, и вот в ней меня очень любят». В 1998 году весной у меня рейтинг доверия в Тюменской области выше, чем у Русской православной церкви. Поэтому давайте про организацию уже не будем, о России надо говорить.
(...)
— Как раз в те времена, когда вы уже поссорились с Путиным, вы вспоминали, будто сказали ему: «Я буду не в вашей команде, а со своими телезрителями». Это правда?
— Я сказал простую вещь: «Владимир Владимирович, мы наедине с вами контачим, чего нам с вами не хватает? Какая на хер команда, я не умею быть в команде. Вы меня введите в любое помещение и скажите — вот это твоя команда. Первое, что я буду делать, — буду их ненавидеть». Я одиночка, батя мой пилот, мы никогда сапогами не были, мы не сапоги, мы строем не ходим, я не понимаю команды никакой. Я китайщиной уже начинал заниматься и уже выбрал себе: я Cюань-у, темный воин. Он приходит всегда один, всегда ночью, всегда в черном, всегда с севера, всегда убивает, всегда уходит на север до рассвета. Я один! Я не понимаю, что мне делать, какие команды. Я их ненавижу сразу; можно, я уничтожу вашу команду?
— Но ведь все равно за «Курск» на вас прежде всего Путин обиделся.
— Нет, Волошину все доложили, что я выбился из подчинения.
— Но в итоге обиделся Путин?
— Нет, просто ему доложили, что я сошел с ума, меня понесло и я предатель. Навешали, что я каких-то проституток нанимал, чтоб они изображали вдов «Курска». Девчонки, вдовы были одеты в легкие ситцевые платья. У них нет траурных нарядов. У жены офицера, я это знаю по гарнизонам, никогда не было никаких траурных нарядов. Хотел бы я увидеть мою мать, которая бы ездила с траурными нарядами нарочно на случай, если батя погибнет, — ну что это такое, дурка полная. А русская девка с юга в этом возрасте — как она одевается? Она одевается в короткое ситцевое платьишко, в которых их и сняли, когда они ехали, плача. И это сочли предательством — ну хорошо, значит так.
— С Путиным вы с тех пор не виделись?
— Нет, нет. От меня шарахались все, как от больного. Это был страшный период — со мной разговаривали шепотом. Со мной, помню, Йордан Боря встречался в кафе на втором этаже: надо было так зайти, чтобы никто не видел, что он со мной виделся, этаж этот отсекали. Я такого вообще не видел никогда!
(...)
— Так вот, приезжал Музыкантский и говорил Боре: «Вот 150 миллионов долларов, и Доренко на 6 недель уезжает». 150 миллионов долларов! Боря гордо ответил: «Россия стоит дороже». Боря мне это рассказывал уже после выборов, и я ему говорил: «Да даже за 75 я бы уехал в Парагвай, в жопу от вас, так вы мне надоели все ужасно. Пускай Музыкантский ко мне зайдет». А уже поздно было, дело было сделано. Сука, не надо мне 150, братцы, мне бы и 75 хватило.
— Кстати, какая у вас тогда была зарплата?
— Зарплата была большая, но зарплата была всегда сопоставима с топом по цеху. Я не хочу называть цифру, потому что есть люди, которые до сих пор получают меньше, для них это может быть огорчительно. Я о зарплате всегда говорил очень просто. Люди, которые зовут меня на работу, спрашивают: сколько ты хочешь получать? Я говорю: «Ребята, сколько у вас получает топ в этой сфере?» Вот в этой сфере топ получает Х долларов. Я говорю: о'кей, мне Х + 1 доллар. Почему? Потому что я лучше. Я точно лучше.
(...)
http://www.afisha.ru/article/mediahistory/page31/