ФОРТУНЩИК: ЗМЕЯ
Николай Алексеевич Некрасов (28 ноября (10 декабря) 1821)
И скучно, и грустно, и некого в карты надуть
В минуту карманной невзгоды...
Жена?.. но что пользы жену обмануть?
Ведь ей же отдашь на расходы!
Засядешь с друзьями, но счастия нет и следа —
И черви, и пики, и все так ничтожно.
Ремизиться вечно не стоит труда,
Наверно играть невозможно...
Крепиться?.. Но рано иль поздно обрежешься вдруг,
Забыв увещанья рассудка...
И карты, как взглянешь с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка!..
Грешник великий,
Ты обратился!
В черви и пики
Снова влюбился!
Вновь предо мною
Клонишь ты выю...
Ты ль, дерзновенный,
Думал спастися?..
Раб мой презренный,
Впредь берегися!
Жатвы богаты,
Жать не умеешь!..
Если врага ты
Злого имеешь —
Дерзки поступки
Брось и смирися!
Тайны прикупки,
Тайны ремиза,
Вражьи уловки,
Сердце их, душу —
Сколько ни ловки, —
Все обнаружу!..
Спи же спокойно!
Раньше проснися,
Благопристойно
Принарядися.
Минет день скучный,
Мрак воцарится;
Року послушный,
Сядь равнодушно —
Бойся сердиться!
Бойся свихнуться,
Бойся ремизов...
Можешь вернуться
С тысячью призов!..
Из фельетона «Преферанс и солнце»
(1844)
В советские времена Николая Некрасова именовали классиком. С моей, личной точки зрения, это вопрос спорный.
Но была область, в которой поэт действительно являлся классиком: Некрасов был азартнейшим картежником, и, что чрезвычайно редко случается с игроками, — очень удачливым.
Само понятие “игрок” представляет собой чрезвычайно интересный комплекс психологических, эмоциональных, поведенческих феноменов, изучению которых посвятили себя многие великие умы. Любопытно, что некоторые из них предпочитали экспериментировать на себе. Один Федор Михайлович Достоевский чего стоит!
Некрасов открыл в себе азарт игрока, уже будучи достаточно взрослым человеком и известным поэтом. В детстве он лишь разминался, перекидываясь в дурачка с дворовыми; потом, когда сбежал в столицу и перебивался с хлеба на квас, денег не то что на игру — на сапоги и то не хватало. А играть без денег — только карты портить!
Но в 1842 году на Некрасова обратил внимание Белинский и привел его в дом к Панаевым. Новичок произвел неприятное впечатление: сильно горбился, нелепо прижимал локти к бокам и постоянно теребил едва пробившиеся усики. Некоторые натуралистические подробности стихов, которые он читал, хоть и были произнесены тихим, сипловатым голосом, тем не менее жестоко шокировали присутствующих дам.
После лирики и застолья гости захотели отвлечься. Белинский предложил сесть за преферанс. И тут начинающий пиит в полной мере показал себя: когда игроки встали из-за стола, Белинский раздраженно произнес: “С вами, батенька, играть опасно, без сапог нас оставите!”
Шли годы, материальное положение Некрасова улучшилось; он с блеском отбил жену у Панаева, в доме которого жил; завел лакея и кучера. Неплохо обстояли дела и на литературном фронте: выходили сборники стихов, процветал журнал “Современник”, которым он руководил, народники наизусть учили его поэмы.
Все вроде бы налаживалось в жизни народного трибуна, но тут... “У Некрасова очень изменился характер, — вспоминала Панаева. — В начале пятидесятых годов Некрасов стал ездить в Английский клуб и очень счастливо играл в коммерческую игру... Я как-то раз заметила Некрасову, что, втянувшись в игру, он не в состоянии будет остановиться и тогда, когда его счастье в картах изменит ему.
— В чем другом у меня не хватает характера, а в картах я стоик! Не проиграюсь! — самоуверенно отвечал Некрасов.
Я напомнила ему факт, как он в какой-нибудь час проиграл тысячу рублей, которые для него тогда составляли очень значительную сумму. Однако, играя, он забывал об этом.
— Это был исключительный случай. Я слишком был поражен своим необычайным несчастьем и одурел. Но теперь я играю с людьми, у которых нет длинных ногтей...”
Конечно, Некрасов опасался не какого-нибудь майн-ридовского индейца Длинный Ноготь, а людей вполне респектабельного вида, типа беллетриста Афанасьева-Чужбинского, более известного своими наманикюренными перстами, нежели романами. Еще поговаривали о нем как об отчаянном картежном шулере. Именно его и вспомнила в разговоре Авдотья Яковлевна Панаева.
Однажды этот господин обедал у Некрасова, и после обильной трапезы, по обыкновению, засели расписать пульку. Играли недолго, было скучновато, и беллетрист предложил поэту сыграть в банк.
— Я давно не играл в банк, — нерешительно сказал поэт.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете! — отвечал беллетрист, прекрасно знакомый с поэмой Гоголя. — Ладно, Бог с вами, ставьте целковый. Авось он вас не разорит!
Некрасов написал мелом рубль, прикрыл карту и, пока ставил небольшие куши, все выигрывал.
— Вот какое вам счастье. Знаем мы вас, как вы плохо играете! — с досадой произнес Афанасьев, тасуя карты.
— Ну, не злитесь, — попросил Некрасов и поставил все 25 рублей, которые перед тем выиграл.
Его карта была немедленно бита. Некрасов ставит еще пятьдесят... Так в один час его бюджет уменьшился на тысячу рублей.
После ухода довольного гостя хозяин осмотрел колоду и удостоверился, что все карты были помечены ногтем.
Этот случай привел Некрасова к выработке своеобразного
кодекса правил карточной игры:
- никогда не следует играть с партнером, имеющим длинные ногти;
- если в игре удача не катит, упорствовать не стоит. Не везет в преферанс — переходите на пикет; не везет в пикете — сыграйте в винт, но никогда не испытывайте судьбу;
- перед игрой надо посмотреть партнеру в глаза: ежели он взгляда не выдержит, игра ваша, но если выдержит — лучше больше тысячи не ставить;
- расчетливого, умного игрока надо брать измором: играть час, два, три, сутки, пока он не начнет ошибаться;
- играйте только на те деньги, которые у вас заранее на это дело отложены.
Когда-то Некрасов задался вопросом, ответ на который не найден по сей день: кому на Руси жить хорошо? Назывались разные профессии, звания, чины. И никто почему-то не подумал: может быть, хорошим игрокам? Причем совершенно неважно, в какие игры они играют — картежные, политические или банковские...
http://stroki.net/content/blogcategory/50/58/ http://jaga-lux.livejournal.com/153900.html